Заключительная часть речи Р. Фейнмана на 15-м ежегодном собрании Национальной ассоциации учителей-естественников, прошедшем в 1966 г. в Нью-Йорке.

Что же такое наука? Как-то раз на одной планете жизнь достигла уровня высших животных, имея здесь в виду не людей, а таких животных, которые могут играть и учиться чему-то из опыта, как, скажем, кошки. Но на этом уровне каждая зверушка училась на собственном опыте. Они постепенно развивались, и вот появились другие животные, что могли учиться быстрее, и уже из опыта других, наблюдая, что другой делает или даже что он ему показывает. Так появилась возможность всем  научиться общим знаниям, но передача знаний была неэффективной, и они умирали скорее, чем могли передать эти свои знания другим.

Вопрос — возможно ли учиться быстрее, так чтобы знания получались быстрее, чем забывались, из-за плохой памяти или из-за смерти ученого или изобретателя?

Так вот, потом настало время, когда для одного вида скорость познания увеличилась до такой степени, что случилась новая, невиданная вещь: знания могли быть получены одной особью и переданы другой, и еще другой, достаточно быстро, чтобы не пропасть для всей расы. Так возникло накопление знаний расы как целого…

Феномен появления памяти расы, передачи знания от поколения к поколению был новым в этом мире, но он был изначально заражен серьезной болезнью: он позволял передавать и идеи, невыгодные для расы. Раса получила возможность «иметь идеи», но это не обязательно полезные идеи.

Так пришло время, в которое идеи, хотя и накапливающиеся очень постепенно, стали не только коллекцией практических и полезных вещей, ни и собранием разнообразных предубеждений и чудны́х верований.

Но затем обнаружился и способ борьбы с этой болезнью, состоящий в том, чтобы сомневаться в том, что знания прошлого несомненно истинны, и пытаться от самых основ  установить с помощью опыта, каково на самом деле положение вещей, вместо того чтобы доверять опыту прошлого в той форме, в которой он дошел до этого дня.  И в этом как раз и состоит наука. Наука — это открытие того, что знания прошлого следует перепроверять новым прямым опытом вместо того, чтобы доверять прошлому опыту расы. Это лучшее определение, что я могу дать…

Ви́дение мира, созданное наукой, самоценно. Такой новый опыт открывает нам наш мир чудесным и прекрасным… Мир выглядит иным. Деревья состоят в основном из воздуха. Когда они сгорают, они превращаются в воздух же, а в жаре пламени высвобождается жар Солнца, превративший воздух в дерево, накопленный нем, и пепел — лишь небольшая часть материи, взятая не из воздуха, а из тверди земли. Это чудеса, и наука исполнена их; они вдохновляют постигшего их и направляют его вдохновлять ими других.

Другое замечательное качество науки состоит в том, что она учит ценности рациональной мысли и важности свободомыслия; положительные результаты исходят из сомнений в том, будто выученный урок есть истина. Вы должны отличать — особенно преподавая — науку от форм или процедур, используемых в науке. Легко сказать «мы пишем это, экспериментируем так, наблюдаем вот так, и так далее». Эту форму можно скопировать точно. Но целые религии распространяются следованием форме без капли воспоминания о содержании учения великих их основателей. Так же можно следовать лишь форме и называть это наукой, но это всего лишь псевдонаука. В некотором смысле мы все страдаем под гнетом тирании институтов, попавших под влияние псевдонаучных советников.

Мы видим множество штудий, где люди делают наблюдения, составляют таблицы, подсчитывают статистику и так далее, но они не становятся только поэтому наукой, частью фундаментального знания. Это лишь имитативные формы науки, подобные аэродромам тихоокеанских островитян с их соломенными башнями и радиовышками. Островитяне ждут, когда же прибудут великие самолеты. Они даже строят самолеты из дерева, формой повторяющие самолеты иностранцев, но, к их удивлению, их самолеты не летают. Результатом псевдонаучной имитации являются не ученый, а эксперт, коих много и среди вас. Но вы, учителя, те, кто действительно учит детей, может быть, смогли бы поставить экспертизу этих экспертов под сомнение. На самом деле, могу даже и науку определить таким образом: наука — убежденность в безграмотности экспертов.

Когда кто-нибудь говорит, что «наука учит нас тому-то и тому-то», он использует слова неверно. Наука ничему не учит; учит опыт. Если вам говорят, что «наука демонстрирует то и это», спросите: откуда наука это знает? Как ученые это обнаружили? Где? Когда? Почему именно при таких обстоятельствах?

Следует говорить не «наука показывает», а «эксперимент, наблюдение показывает». И у вас есть столько же прав, сколько у любого другого, услышав об эксперименте, и терпеливо выслушав все без исключения свидетельства, решить, получен ли справедливый вывод из результатов опыта…

Думаю, мы живем в темное время, когда все, что подают нам газеты, журналы и телевидение, все слова, книги — все это ненаучно. Мы живем под гнетом умственной тирании, производимой от имени науки.

И последнее. Человеческое существо не переживет своей могилы. Каждое поколение, открыв что-то из своего опыта, должно передать это дальше, передать, деликатнейшим образом соотнося уважение и неуважение к знаниям поколений, так что человеческая раса, уже зная о своей болезни, не причинит своими ошибками вреда юному поколению, но передаст ему накопленную мудрость, плюс мудрость того, что все это, быть может, вовсе и не мудрость.

Новое поколение должно научиться и принимать, и отвергать прошлое, с той тонкой мерой, что требует значительного умения. Сама наука предоставляет множество примеров опасности уверования в непогрешимость великих учителей предыдущих поколений.

Так продолжайте же, не останавливаясь. Спасибо за внимание.

L. Fregimus Vac. transtulit pro bono pub. 2008.